Фигура неумолчания. Агрессивный гуманист

Андрей Сахаров провозглашен его сторонниками некой культовой фигурой. Создателем советской водородной бомбы. Мерилом нравственности. Борцом за свободу. И многим иным. Символом чего-то светлого и доброго. Даже самоотверженного. Но кто он был на самом деле?
  Его имя носит проспект в Москве, на котором он никогда не жил. И расположенный поблизости музей, в котором на свои мероприятия собираются обычно люди, получающие гранты от геополитических конкурентов России.
  В конце 80-х, когда Горбачев вернул его из Горького в Москву, были люди, ждавшие от Сахарова то ли политических, то ли нравственных откровений.
  Правда, после того, как он вышел на трибуну Съезда народных депутатов СССР, многие были явно разочарованы: плохая дикция, невнятность речи, бессодержательность мыслей.
  И еще была явная неэтичность высказываний: многие тогда под влиянием "перестроечной пропаганды" негативно были настроены против участия советских войск в войне в Афганистане и травмированы слухами о приходивших оттуда закрытых гробах, но и их покоробили слова этого человека, назвавшего сражавшихся там советских солдат "оккупантами".
  Был ли он создателем водородной бомбы на самом деле - судить физикам. Официально в группу, над ней работавшей, он входил. Правда, его коллеги по специальности как-то уклончиво отзываются о его вкладе, расплывчато утверждая, что "физиком он, конечно, был грамотным". И иногда проговаривались, что его часть вклада в разработку бомбы слишком сильно перекликалась с содержанием письма некоего безвестного провинциального коллеги.
  Иные говорят и о том, что Игорь Курчатов подписал его представление для избрания в Академию Наук, чтобы решить его квартирный вопрос.
  Некоторые в ответ на вопрос о его роли в создании бомбы предлагают задуматься: почему человек, провозглашенный ее создателем, потом так и не создал в науке ничего равновеликого этому изобретению. Даже не в военном деле, а в мирной ядерной физике.
  Но это - вопросы корпоративного признания. И тут разбираться физикам. Сам он больше увлекся политикой. И апелляциями к нравственности.
  Например, когда ему однажды сказали, что в борьбе за счастье людей и будущее человечества не обходится без жертв, он возмутился и заявил: "Я убежден, что такая арифметика неправомерна принципиально. Мы, каждый из нас, в каждом деле, и в "малом", и в "большом", должны исходить из конкретных нравственных критериев, а не абстрактной арифметики истории. Нравственные же критерии категорически диктуют нам - не убий".
  А в сочиненном им проекте Конституции патетически записал: "Все люди имеют право на жизнь, свободу и счастье". Стали ли люди страны, в чьем разрушении он принял участие, свободнее и счастливее, - об этом уж может судить каждый самостоятельно.
  В 1953 году его сделали академиком - в 32 года.
  К концу 50-х он предложит прекратить новые разработки в области вооружений и просто разместить вдоль побережья США сверхмощные взрывные устройства по 100 мегатонн каждый. И при необходимости взорвать весь американский континент.
  Что при этом будет с живущими там людьми и со всеми остальными континентами, его особенно не волновало: идея была смелой и красивой.
  Позже Рой Медведев напишет: "Он жил слишком долго в каком-то предельно изолированном мире, где мало знали о событиях в стране, о жизни людей из других слоев общества, да и об истории страны, в которой и для которой они работали".
  Даже экстравагантного Хрущева идея Сахарова всех взорвать не вдохновила. И отношения между ними стали ухудшаться.
  И когда встал вопрос о новых испытаниях, они разошлись. Хрущев считал, что нужно изучать возможности и последствия применения ядерного оружия. Сахаров полагал, что это излишне: и так имеющимся можно все взорвать, не особенно задумываясь о последствиях. И когда первый предложил ему не выдвигать свои экзотические идеи, а заняться наукой, пусть и не военной - академик решил бороться за "права человека".
  Когда-то он начал заниматься проблемами мирного использования термоядерной энергии, но довольно быстро от темы отошел: работать нужно было долго, быстрого результата не предвиделось.
  Да, он получит Нобелевскую премию. Но не за научные открытия - премию мира. Как и Горбачев, за борьбу против своей страны. И после того, как с публичным осуждением Сахарова выступят Келдыш и Харитон, Симонов и Шолохов и десятки других знаковых фигур, ученых и писателей.
  Сахаров будет часто клясться именем морали и апеллировать к заповеди: "не убий". Но напишет в 1973 году приветственное письмо генералу Пиночету, назвав совершенный им переворот и казни началом эпохи счастья и процветания в Чили. Академик всегда считал, что люди имеют право на жизнь, свободу и счастье.
  Его последователи-правозащитники не любят об этом вспоминать. Так же, как и всячески отрицают то, что в конце 70-х годов он написал президенту США письмо с призывом нанести - ради принуждения к соблюдению в СССР "прав человека" - превентивный устрашающий ядерный удар.
  В 1979 году он опубликует на страницах ведущих западных изданий письмо с осуждением введения советских войск в Афганистан. До этого он не публиковал таких писем ни с осуждением американской войны во Вьетнаме, ни ближневосточных войн Израиля. И не станет осуждать ни войну Англии и Аргентины за Фолклендские острова, ни американское вторжение в Гранаду или Панаму.
  Как настоящий интеллигент и гуманист, он умел осуждать только свою страну. Очевидно, полагая, что осуждение других стран - дело их интеллигентов и гуманистов.
  Вообще, как вспоминал знавший его в школьные годы математик Яглом, даже решая задачу, Сахаров "не мог объяснить, как он пришел к решению, объяснял он очень как-то заумно, и понять его было трудно".
  А академик Харитон, давая после похорон Сахарова посмертное интервью, в котором, разумеется, действовало правило "либо хорошо, либо ничего", вынужден был все же сказать, что Сахаров "не мог себе даже представить, чтобы кто-то в чем-то разобрался лучше, чем он. Как-то один из наших коллег нашел решение газодинамической задачи, которое не смог найти Андрей Дмитриевич. Для него это было настолько неожиданно и непривычно, что он исключительно энергично принялся искать изъяны в предложенном решении. И лишь спустя какое-то время, не найдя их, вынужден был признать, что решение правильное".
  И даже тогда, в 1989 году, в условиях истерии, когда просто опасно было сказать что-либо в осуждение Сахарова или в защиту советского общества, Харитон скажет, оценивая его политическую деятельность: "К той части этой его деятельности, когда он боролся с явной несправедливостью, я отношусь с большим уважением. Мой скепсис относится к его идеям, касающимся экономических вопросов. Дело в том, что с некоторыми положениями, которые развивал Андрей Дмитриевич, в частности, касающимися характеристик социализма и капитализма, я был не согласен".
  Горбачев вернул его из Горького, и Сахаров стал депутатом Съезда народных депутатов СССР от Академии Наук. Правда, при первом голосовании избиратели его провалят. Курируемые Александром Яковлевым СМИ устроят истерику, и Горбачев отменит итоги выборов, дав указание провести повторное голосование - с расширением круга избирателей и жесткой установкой: "Нужно избрать".
  Сахарова в нарушение избирательной нормы депутатом сделают: Горбачев вербовал сторонников на съезд. Но став депутатом, Сахаров тут же отвернется от покровителя и станет одним из лидеров оппозиции ему, - "Межрегиональной депутатской группы", сопредседателями которой также стали Борис Ельцин, Гавриил Попов, Юрий Афанасьев.
  Но, в чем последние двое сегодня не признаются, и их Сахаров все больше стал тяготить своими невразумительными речами с трибуны, дискредитирующей их манерой говорить и претензией на абсолютную правоту.
  Сложно сказать, что там все же произошло, 14 декабря 1989 года на собрании этой "группы", но вечером того же дня Сахаров умер от сердечного приступа. И странно - мертвым он соратникам стал куда полезнее и выгоднее, чем живым.
  А за месяц перед этим Сахаров представит свой проект новой Конституции, где провозгласит право всех народов на государственность, то есть на провозглашение собственных государств и на разрушение Советского Союза.
  Принято считать, что на его отход от научной работы и переход к борьбе против своей страны главное влияние оказала его новая жена Елена Боннэр. Это не совсем так: Сахаров познакомился с ней в 1970 году на процессе над группой "диссидентов" в Калуге. Он уже тогда написал "Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе", основной идеей содержавшие призыв к отказу страны от своего социально-экономического устройства и переход к развитию по западному образцу. И он тогда регулярно ездил на подобные судебные процессы.
  Но, правда то, что именно после этого знакомства (официально вступили они в брак через два года) он почти полностью сосредоточился на "диссидентской деятельности".
  Как он сам напишет в своем дневнике о роли новой жены: "Люся подсказывала мне (академику) многое, что я иначе не понял бы и не сделал. Она большой организатор, она мой мозговой центр". Подсказывала настолько много и настолько настоятельно, что он не только усыновил ее детей, но и почти забыл о своих. Как горько пошутит позже его родной сын Дмитрий: "Вам нужен сын академика Сахарова? Он живет в США, в Бостоне. А зовут его Алексей Семенов. Почти 30 лет Алексей Семенов раздавал интервью как "сын академика Сахарова", в его защиту на все лады голосили забугорные радиостанции. А я при живом отце чувствовал себя круглым сиротой и мечтал, чтобы папа проводил со мной хотя бы десятую часть того времени, которое он посвящал отпрыскам моей мачехи".
  Сын вспоминал, что однажды ему стало особенно неловко за отца. Тот, живя уже в Горьком, в очередной раз объявил голодовку, требуя, чтобы невесте сына Боннэр, уже без всякого разрешения оставшегося в США, разрешили уехать туда же. Дмитрий приехал к отцу. Пытался уговорить его не рисковать здоровьем по этому поводу: "Понятно, если бы он таким образом добивался прекращения испытаний ядерного оружия или требовал бы демократических преобразований... Но он всего лишь хотел, чтобы Лизу пустили в Америку к Алексею Семенову. А ведь сын Боннэр мог бы и не драпать за границу, если уж так любил девушку". После женитьбы на Боннэр Сахаров переедет к ней, оставив пятнадцатилетнего сына жить с 22-летней сестрой, счел, что они уже взрослые, и без его внимания могут обойтись. До 18 лет он помогал сыну деньгами, после перестал. Все - по закону.
  Отец действительно занимался самоистязанием. У Сахарова сильно болело сердце, и был огромный риск, что его организм не выдержит нервной и физической нагрузки. Зато невеста его пасынка, из-за которой он голодал... "Между прочим, Лизу я застал за обедом! Как сейчас помню, она ела блины с черной икрой", - вспоминает сын. Но вот эмиграции Дмитрия Сахаров и Боннэр жестко воспротивились: "Мачеха боялась, что я могу стать конкурентом ее сыну и дочери, и - самое главное - опасалась, что откроется правда о настоящих детях Сахарова. Ведь в таком случае ее отпрыскам могло достаться меньше благ от зарубежных правозащитных организаций".
  В 1982 году в Горький к Сахарову приедет очарованный легендой о "борце за свободу" молодой художник Сергей Бочаров - хотел написать портет "народного заступника". Только он увидит что-то совсем не похожее на легенду: "Андрей Дмитриевич иногда даже похваливал правительство СССР за некоторые успехи. Теперь уже не помню, за что именно. Но за каждую такую реплику он тут же получал оплеуху по лысине от жены. Пока я писал этюд, Сахарову досталось не меньше семи раз. При этом мировой светило безропотно сносил затрещины, и было видно, что он к ним привык".
  И художник, поняв, кто действительно принимает решения и диктует "знаменитости", что ему говорить и что делать, вместо его портрета написал портрет Боннэр. Она пришла в ярость и бросилась уничтожать этюд: "Я сказал Боннэр, что рисовать "пенька", который повторяет мысли злобной жены да еще терпит побои от нее, я не хочу. И Боннэр тут же выгнала меня на улицу".
  Те, кто делал и делает его своим знаменем - объявляют его "великим гуманистом".
  Его, сначала призывавшего СССР взорвать американский континент, потом призывавшего США нанести ядерный удар по СССР во имя "прав человека".
  Его, приветствовавшего Пиночета и объявлявшего оккупантами солдат своей страны.
  Его, по сути отказавшегося от собственных детей и управляемого их мачехой, покорно сносившего от нее затрещины при попытках свою страну похвалить. Не знавшего ни свою страну, ни ее народ, ни ее историю и все терпевшего от превратившей его в свое политическое орудие жены.
  Конечно, кто хочет, может его почитать и дальше. Но как минимум нужно о нем сказать правду и до конца. Кто он такой. Кем он был. Что разрушал. И какое собственно имеет отношение к гуманизму и морали. И как минимум признать, что нет у граждан ненавидимой им страны - ни обязанности, ни нужды говорить о нем с пиететом.

©