Любимая либеральная мантра про вечное и неискоренимое русское рабство и трусость. Которые выглядят особенно мерзкими и гнусными на фоне исполненных чести и отваги обитателей свободного Запада.
В качестве иллюстрации давайте возьмем два известных художественных произведения на историческую тему. Написанные русским и французским авторами, они вышли в свет почти одновременно, во второй четверти XIX века, и посвящены одной исторической эпохе - времени становления абсолютизма.
В обоих произведениях важное место занимает один и тот же сюжетный ход. Молодой дворянин из гвардии правящего монарха начинает ухлестывать за женой купца. Что делать обиженному торговцу?
Первый вариант. Вызвать обидчика на поединок и убить, после чего быть за это казненным.
Второй вариант. Стерпеть, утереться, а затем отомстить обидчику с помощью "кровавой гэбни".
Вы, наверное, уже догадались, о каких произведениях идет речь:
- М.Ю. Лермонтов, "Песня про купца Калашникова".
- Александр Дюма, "Три мушкетера".
Глупый русский раб трусливо выходит на поединок. Свободный парижский ситуайен гордо утирается и отважно мстит исподтишка.
И дело не в личных качествах Бонасье. Если бы галантерейщик решился вызвать мушкетера на дуэль, Д’Артаньян просто велел бы своему слуге побить обнаглевшего простолюдина палкой - как это случилось в реальной жизни с Вольтером. Потому что невместно французскому дворянину драться на дуэли со всяким быдлом из третьего сословия.
Кстати, Калашникова казнили не за посягательство на сословные привилегии, а за то, что он сознательно нарушил правила поединка. В кулачном бою нельзя бить в голову. Кирибеевич дрался по правилам, Калашников же ударил противника в висок, а потом откровенно признался, что сделал это специально, честно заработав смертный приговор. Но поскольку Иван Грозный догадывается о подоплеке конфликта и понимает, что у купца были основания так поступить, он жалует всяческие льготы его детям и братьям.
©
