Еще один образчик антиленинского бреда

Разумеется никаких сепаратных переговоров тогда не было.
  "Разумеется" - аргумент весомый. Разумеется. :)

  В архивном хранении находится немало интересных документов, возникших в связи с расследованием на разных стадиях царским и Временным правительствами так называемого "дела Сухомлинова". Прежде всего это отчет о поездке в Германию, поданный В.Д. Думбадзе начальнику Главного управления генерального штаба России генералу М.А. Беляеву, и допросы Думбадзе в следственной комиссии в 1915 и 1917 годах. Материалы эти свидетельствуют о том, что царская камарилья предпринимала попытки наладить связи с соответствующими кругами кайзеровской Германии.
  Установить контакты с военным противником России - Германией было отнюдь не просто. Посылаемый на встречу с немцами связной должен был отвечать целому ряду требований. Он не мог являться лицом широко известным, ибо слишком громкое имя не гарантировало необходимой для подобного дела келейности. Но в то же время он должен был иметь право появляться не только в бюрократических приемных, но и в великосветских гостиных России и Германии. И, наконец, это должен был быть достаточно ловкий человек, умеющий держать язык за зубами и не боящийся известного риска. Таким требованиям полностью отвечал Василий Давидович Думбадзе, один из великосветских авантюристов, который весной 1915г. отправился за пределы России на встречу с немецкими представителями.
  Большой интерес в связи с этим представляет архивный документ, в котором Думбадзе перед своим отъездом так охарактеризовал свою персону начальнику Главного управления генштаба генералу М.А. Беляеву: "Знание немецкой жизни и языка, личные, близкие по университету отношения к германским правительственным кругам, в частности, и в особенности по министерству иностранных дел, - с одной стороны, известная и запротоколированная в Германии моя близость к бывшему министру двора и другу покойного императора, а теперь наместнику на Кавказе, вся для России и Германии совершенно исключительная фигура и фамилия графа Воронцова-Дашкова, моя близость и личное мое участие в делах старшего сына графа Воронцова-Дашкова, адъютанта и исключительно близкого лица к бывшему наследнику престола великому князю Михаилу Александровичу (REM: младшему брату Николая II), мое родственное отношение, как родного племянника, к свиты его величества генерал-майору (И.А. Думбадзе), к которому личное благоволение государя известно в правительственных кругах Германии, отсюда все мои связи и прямая передача в верхи русского правительства, мои связи по делам в России с германскими финансистами, все это- с другой стороны, рассуждая спокойно и объективно, делает из меня для германского правительства фигуру исключительного интереса и внимания в целях... соединения императорской фамилии с преданными и близкими ко двору отдельными лицами и кругами".
  6 марта 1915г. В.Д. Думбадзе получил заграничный паспорт и покинул Россию. За границу он отправился не один, а вместе со своим старым знакомым, князем Г.В. Мачабели, уже после начала войны возвратившимся из Германии в Россию. Личность эта тоже весьма колоритна. Думбадзе познакомился с ним еще в 1905 г. в Лейпциге, в университете. Через несколько лет Мачабели перевелся в Горную академию в Берлин и, окончив ее, остался в Германии. Титулованный инженер стал завсегдатаем великосветских салонов. Его хорошо знали посол России в Германии Свербеев и личный представитель царя при Вильгельме, свиты его величества генерал-майор И.Л. Татищев. Война застала Мачабели в Германии. Он получил от немецких властей разрешение вернуться в Россию и в январе 1915г. встретился в Петрограде со своим старым приятелем В.Д. Думбадзе. Вскоре они решили выехать из России: Думбадзе - якобы в Нью-Йорк, Мачабели - в Лондон. Но ни тот, ни другой не доехали до конечной цели своего путешествия. В марте 1915г. они прибыли в Стокгольм, и Мачабели сводит там Думбадзе со своими давними знакомыми - секретарем немецкого посольства в Стокгольме бароном фон Фрейсом и германским посланником в Швеции фон Люциусом.
  По версии Думбадзе, которую он изложил в рапорте на имя начальника генерального штаба, его знакомство с немецкими дипломатами произошло нечаянно. Он писал, что ему пришлось "почти ежедневно бывать в Гранд-отеле у одного американца г. Форбс-Моргана из Нью-Йорка, по совершенной случайности номер какового приходился рядом с номером, занимаемым фон Люциусом. Это были разбитые порознь смежные, соединяемые внутренней дверью помещения одних апартаментов, где, при желании, можно было слышать и чужой разговор, и именно в данном случае, разговор у Люциуса. Кроме того, судьбе было угодно подстроить так, чтобы по своей внешности, по росту и полноте я был исключительно похожим на исполняющего обязанности германского посланника в Стокгольме, фон Люциуса. И вот однажды, выходя из смежного с Люциусом помещения моего американца, очевидно, будучи принятым за Люциуса, лакей подает мне письмо, адресованное Люциусу". Жгучий брюнет, благородный дворянин-без колебаний вскрыл и прочел письмо, адресованное "удивительно похожему" на него белобрысому немецкому посланнику. Затем письмо было тщательно запечатано и тайно подброшено, "как это практикуется в отелях, под дверь помещения, занимаемого Люциусом".
  Из подслушанных разговоров и прочтенного письма В.Д. Думбадзе якобы узнал о том, что немцы имеют свою разветвленную агентуру в России, в частности на Кавказе, где они усиленно разжигают сепаратистское движение. Посовещавшись, друзья, по словам Думбадзе, решили втереться в доверие к германскому правительству, для чего стали выдавать себя за сторонников отделения Грузии и в то же время собирать информацию о событиях в Германии для военного министерства. С этой целью они начали действовать порознь; Мачабели вместо Англии поехал в Германию, где он "был введен в самые высокие круги Берлина" и даже "в министерство иностранных дел в Берлине.., имеет теперь свою отдельную официальную комнату", а Думбадзе возвратился в Петроград, где, как увидим ниже, тоже дошел до "самых высоких кругов".
  Под словесной шелухой рассказа Думбадзе скрывается главное. А именно, что весной 1915г. влиятельные сферы Германии и России установили между собой хотя и неофициальный, но прямой контакт. Далее события развивались так. Вернувшись из Швеции в Петроград, Думбадзе явился к Сухомлинову и изъявил готовность отправиться в Германию еще раз, заявив, что в Стокгольме ему приготовлен дипломатический паспорт для поездки в Берлин, выхлопотанный в немецком министерстве иностранных дел князем Мачабели. "Когда Думбадзе был у меня с предложением ехать за границу и рассказывал мне грузинскую историю, я не этим интересовался. Я говорил, что для меня это не так важно... Узнайте, насколько там трудно стало, какое настроение", - осторожно объяснял позднее цель командировки Думбадзе в Германию бывший военный министр Сухомлинов во время суда над ним летом 1917 года.
  В конце апреля 1915г. военный министр доложил Николаю II о своих планах относительно посылки Думбадзе в Германию. Царь их одобрил, потребовав, чтобы об этом было известно, кроме военного министра и царя, еще только одному человеку - начальнику генерального штаба. Однако круг лиц, причастных к поездке Думбадзе в Германию, оказался более широким. Их имена сохранились в архивных документах, и именно этим лицам принадлежала немалая инициатива в установлении контактов с Берлином. После возвращения Думбадзе из первой поездки военное министерство "на всякий случай" установило за ним наблюдение через контрразведку. Оказалось, что между двумя поездками за границу (второй раз Думбадзе переехал границу 24 мая 1915г.)29 его часто навещали сын наместника на Кавказе граф И.И. Воронцов-Дашков, великосветские князья И.А. Накашидзе, А.В. Амилахвари, а главное - весьма тесную связь с ним поддерживал принадлежавший к ближайшему окружению Николая II "генерал-лейтенант Мосолов, сообщающийся с Думбадзе не лично, а письмами, причем пакеты от генерала Мосолова доставляются всегда курьерами канцелярии двора". Утром 24 мая Думбадзе сел в поезд Петроград - Хельсинки. "Вскоре после отъезда Думбадзе из квартиры на вокзал, - доносил агент контрразведки своему начальнику, - около 7 часов утра, ему был доставлен курьером пакет от генерала Мосолова, с каковым пакетом курьер поспешил на вокзал, но застал ли он там Думбадзе, неизвестно". Как видим, визит В.Д. Думбадзе в Германию не только производился с непосредственного ведома высших сфер, но и осуществлялся под контролем и руководством начальника канцелярии министерства императорского двора. К сожалению, мы не имеем возможности узнать, какие именно документы получил в пакетах В.Д. Думбадзе от генерала Мосолова.
  Он пробыл за границей с 24 мая по. 11 июня 1915 года. "Первым из посетителей по его возвращении у Думбадзе был полковник Песчанский, с которым Думбадзе потом уезжал куда-то в город", - получила очередное сообщение контрразведка. Затем добавлено: "Думбадзе... по возвращении ездил куда-то представляться в форме военного чиновника с погонами титулярного советника (с одним просветом без звездочек)". Остается неизвестным, куда уезжал Думбадзе и что он докладывал о своем заграничном вояже. Однако его письменный отчет начальнику Главного управления генерального штаба России М. А. Беляеву гласит следующее: "По приезде в Стокгольм, князь Мачабели снова свез меня опять к Люциусу, после чего, получив от Люциуса германский дипломатический паспорт, ...мы с князем, уже вдвоем, направлялись в Берлин. При выезде в Германию мы были встречены там с исключительной почтительностью, без всякого осмотра, и перед Берлином в нашем купе нас приветствовал офицер генерального штаба, специально командированный нам навстречу и, между прочим, вручивший нам талоны на получение хлеба. По приезде в Берлин в отеле как иностранцы мы были встречены не так- то дружелюбно, и нам было заявлено администрацией отеля, что мы каждый день должны будем являться в полицию. В отеле мы заявили себя прибывшими из Швеции. Но сразу же все отношения к нам совершенно переменились, когда вечером того же дня к нам в отель заехали Циммерман, заместитель министра иностранных дел, граф Пурталес, бывший германский посол в Петрограде, теперь ведающий в Берлине русские дела, и... фон Везендонг, секретарь министерства иностранных дел. Таким образом, в первый же вечер нашего пребывания в Берлине, в нашем помещении отеля, князь Мачабели и я, мы имели вечером конференцию с германским заместителем министра иностранных дел Циммерманом, графом Пурталесом и секретарем министерства иностранных дел фон Везендокгом. Одного этого факта уже достаточно, чтобы иллюстрировать, насколько серьезно считались в Берлине с нашим приездом". Далее он сообщал, что на второй день пребывания в Берлине их обоих принял начальник германского генерального штаба, а на третий - "специалисты по России".
  По поводу этих бесед Думбадзе писал: "Конечно, правительство Германии великолепно чувствует всю сугубую тяжесть своего положения. И из разговоров, которые приходилось вести и в министерстве иностранных дел и в генеральном штабе, было ясно, что Германия всегда готова пойти на мир с Россией, - и у графа Пурталеса даже сорвалось: "Готова выплатить России даже десять миллиардов за причиненное экономическое расстройство и разорение занятых германскими войсками местностей".
  В предпринимавшихся весной 1915г. попытках сепаратных переговоров России с Германией через В.Д. Думбадзе вопрос о положении военнопленных занимал одно из важных мест. Это тоже лишний раз говорит о том, что в Берлине его рассматривали как "посредника между русским правительством и германским". В специальном разделе, озаглавленном "Военнопленные", Думбадзе писал: "Одно из заседаний в Берлине в генеральном штабе в моем присутствии, по инициативе начальника германского генерального штаба, видимо, с нарочной целью было посвящено всецело и только вопросу о положении германских военнопленных в России. В этом заседании, кроме Князя Мачабели и меня, с немецкой стороны присутствовали: начальник генерального штаба, один генерал, чуть ли не помощник военного министра, фамилию которого мне неудобно было спросить, один полковник генерального штаба, заведующий военнопленными, и майор генерального штаба профессор Бэрен... Мне сделано было предложение - не могу ли я путем известных им моих связей, путем близости к военному министру, равно как и другим министрам, дать возможность облегчения положения в России немецким военнопленным".
  В ответ Думбадзе заявил, что в России относятся к военнопленным очень гуманно. "Это мое заявление настолько показалось убедительным всему военному собранию, что в тот же день при мне начальник генерального штаба отдал приказ, чтобы отношение к русским военнопленным радикально переменить в лучшую сторону. Мой разговор этот имел место 13 числа нового стиля, а уже на другой день я читал об этом в газетах. И как раз в это же самое время, видимо, чтобы похвастаться прекрасным обращением и отношением к русским военнопленным, просили на месте убедиться в этом находившегося в то время в Берлине прикомандированного к американскому посольству в Петрограде г. Крейсона с тем, видимо, чтобы он мог доложить об этом в Петрограде кому следует...". Думбадзе предлагал далее немцам, чтобы окончательно решить вопрос о военнопленных, обменяться "особоуполномоченными от обоих правительств, исключительно облеченных доверием своих государей".
  Переговоры в Берлине на этом закончились. В.Д. Думбадзе возвратился в Россию. Будущее казалось ему окрашенным в самые радужные тона. Он был уверен, что услуга его будет оценена по достоинству. Из показаний на суде над Сухомлиновым летом 1917г. известно, что в день возвращения Думбадзе позвонил одному из своих друзей и спросил: "Меня могут завтра вызвать, что ты мне посоветуешь сделать: просить камергерство или чин действительного статского советника?" Далее свидетель этого разговора показал, что Думбадзе "хотел получить во чтобы то ни стало чин действительного статского советника и полагал, что за удачное выполнение миссии он получит". Здесь не указано, к кому же ожидал Думбадзе вызова. Но другой свидетель показал, что Думбадзе заявил ему, будто бы "сделал важное государственное дело и будет иметь честь докладывать по этому делу государю".
  Однако судьба сыграла с В.Д. Думбадзе злую шутку. Почти что в день возвращения его из-за границы был смещен с поста военного министра В.А. Сухомлинов. Его обвинили не только в должностных преступлениях, но ив сношениях с иностранными агентами, главным из которых считали жандармского полковника С.Н. Мясоедова. Затем была арестована целая группа лиц, близких к Сухомлинову. Все эти меры, предпринятые под энергичным нажимом Ставки верховного главнокомандования во главе с великим князем Николаем Николаевичем, преследовали одну цель: дать материал, свидетельствующий о связи Сухомлинова с немецкой агентурой. Вполне естественно, что посылавшийся тайно в Германию В.Д. Думбадзе был очень удобной фигурой для следствия. Последнее сочло за благо умолчать о том, что поездка Думбадзе за границу была согласована с Николаем II и начальником генерального штаба. Так неудачливый дипкурьер Думбадзе оказался среди многих других лиц, севших на скамью подсудимых, чтобы дать возможность "заинтересованным кругам" свалить все военные неудачи царских войск на военного министра В.А. Сухомлинова.
  Обвинение против Думбадзе было, впрочем, довольно нелепым и сводилось к тому, что, уезжая в Германию, он "мог захватить" с собой полученные от Сухомлинова сведения о военных реформах. Несмотря на то, что никто не мог доказать, будто В.Д. Думбадзе действительно передал немцам эти материалы, большая часть которых к тому же была опубликована в биографии Сухомлинова и, по мнению генерального штаба, не представляла особой ценности, все же суд приговорил его к смертной казни. Николай II постеснялся полностью реабилитировать своего посланца и "милостиво" заменил казнь 20 годами каторги. "Мавр сделал свое дело..."
  Так закончилась попытка установления непосредственных контактов между правящими кругами царской России и кайзеровской Германии весною 1915 года.